[Kristall]

20.08.2011 в 01:21

Пишет  Рысь, которая Линхх:

11.08.2011 в 13:13

Пишет  Кьянти:

Рекомендовано к прочтению ))))
По почте прислали, друзья мои московские и бывшие коллеги )))
Я рыдаю

Рекомендовано к прочтению!!!!!

Здравствуй, дорогой дневник.


Мне сорок два, я учусь в четвёртом классе. Просыпаюсь в семь, бужу Машу: - «Маша, вставай».
Маша отвечает звонко - «Да!».
Этот интересный диалог повторяется примерно сто раз. Потом открывается дверь, Маша выходит, лохматая. Несёт подушку и одеяло, укладывается рядом. Я говорю ей, главное – не проспать.
Проходит время, вбегает Ляля. Она возмущена, все дрыхнут на большой кровати, а её не пригласили. Тут Маша вскидывается. Косы не заплетены, портфель не собран. У меня тоже косы не заплетены. И это редкий случай, когда мне, лысому, завидуют волосатые.

Маша учится в школе при посольстве Германии. Если спросить об уроках, она выхватит из воздуха лист, как Копперфильд. Всё исписано кракозябрами. Говорит, вот немецкий язык. Мне кажется, где-то я этот лист уже видел. Но уличить невозможно, я не различаю её клинопись.
До школы ехать тридцать минут. Маша требует денег на обед, театр и английского репетитора. За пять латов в день она уважает меня не только как отца, но и как личность.

Город удивительно пуст. У школы ни души.
- Потому что воскресенье – вспоминает Маша.
Возвращаемся молча. Настроение так себе.

Я говорю, что ж, поедем в Юрмалу. Там воздух, море, солнечные ожоги, хоть отвлечёмся. Соберите всё, что нужно для отдыха.
Дети хотят оставить в квартире пустую мебель. Поднять их сумки невозможно. Я требую взять только то, без чего никак не выжить. Скрепя сердце, они соглашаются выжить без хула-хупа. Так и быть, его уносят. Я выгружаю с гневом зонты, два мяча, свитера, фонарик и шахматы. Идём в аптеку, покупаем бальзам от солнца, воду и чупа-чупсы. Нужны ещё салфетки. В аптеке только туалетная бумага по восемь рулонов в упаковке. Тоже берём.


В юности я посещал пляж налегке и в дерзких шортах. Я был как мохнатый шмель, опылитель одиноких яблонь. Для людей с серьёзными намереиями наш пляж предлагает отличную выкладку. Женщины лежат в товарных позах, можно выбрать не спеша. Я предпочитал худых, они казались духовней. Однажды познакомился с Надей, 45 кг суповых костей. Надя ни разу в жизни не видела сырых макарон. Настолько возвышенных женщин я не встречал ни до, ни после.

Теперь быт мстит мне за юношеский снобизм. Он меня накрыл. У меня коллекция ёршиков для стаканов, две автоматических швабры и пылесос с турбиной, великий кошачий ужас. Я умею красными трусами перекрасить простыни в приятный розовый цвет. Я могу скормить детям луковый суп, как суп без лука. У меня даже утюг есть, где-то в подвале. И на пляж я прихожу как грузовой цыганский конь, с восемью рулонами туалетной бумаги. Загорающие волнуются, зачем мне столько.

Мы два часа спим в дюнах, завернувшись в простыню. Потому что холодно. Потом уходим. И восемь рулонов уносим с собой. Пляж вздыхает облегчённо.
Заезжаем к Ашоту, берём шесть порций шашлыка и сок. Без гарнира. Мне нравится лицо официанта. Он думает, мы из секты поклонников шпината. Сбежали. Мы же просто любим мясо, а сельдерей – совсем нет. Жизнь становится отчётливо прекрасной. С детства мечтал не тратить силы на гарнир. Но кто-то постоянно утверждал, так не прилично.

Разводиться было страшно. Казалось, этот быт, эти дети, - всё обвалится, засыпет и погребёт. Но прошёл месяц, небо не рухнуло. Более того, я смог купить радиоуправляемый танк и жужжать им по квартире. Наконец-то. И железную дорогу. И три эклера. И уже в этой жизни мне можно спать днём, НЕ ездить в путешествия, смотреть Евроспорт и банки не мыть, а сразу выбрасывать. Путать дни недели, покупать ненужные вещи. Чистые детские трусы разыгрывать в лотерею. Проигравший идёт стирать.
Вчера купил велотренажёр, пока тащил, скинул три кг. Он высится в гостиной, как статуя моей Свободы. И все ему рады, ссорятся за право крутить педали. Маленькая Ляля сожгла три калории из тех пяти, что в ней были.

Когда в твоей кровати каждую ночь ворочается одна и та же женщина, это хорошо. Не помню чем, но я был доволен. Два года прошло, жизнь колосится, и. Дай нам Боже не скучать о тех, кто нас не любит.


Про нежность.



Лёша Вовк психолог. Жена его Катя тоже психолог. За обедом они говорят о влиянии говяжьего эскалопа на структуру личности. Я спросил их про жизнь в целом. Они рассказали, и самое понятное слово было – «конвергенция».

Они отдыхали в Норвегии. Это каменистая страна с тёмной водой, злобным климатом и прочим дискомфортом. В пути повстречали байкера, хмурого аборигена. Лёша выпускает ненужные подробности. Может показаться, они въехали в Норвегию, а навстречу байкер. Это не так. Они долго ехали, ехали, потом уже навстречу байкер.

Встреча произошла в придорожном кафе. У Кати в машине орал ZZ-Top. Не настоящий, только запись. Если бы Катя привезла с собой весь ансамбль, конечно, доверие было бы полнее. Но и так неплохо вышло. Байкер распознал в Кате человека. Он подошёл и признался интимно, что его зовут Чел. Представил так же коня.
Собственно, если фамилия твоего мотоцикла Харли-Дэвидсон, уже не важно, как зовут тебя самого.
Обычная вежливая женщина тактично упала бы в обморок от восторга. Но Катя любит тонкости, она психолог. Она сказала:
- Слушай, Чел, заведи мотор, я хочу послушать, как он бухтит.


У психологов это называется «знать, как почесать свинью». Милтон Эриксон рассказывал об одном молодом человеке. Юноша был хромой и продавал опусы Фрейда скотоводам дикого запада. То есть как бы дважды хромой, на голову тоже. Скотоводы упрямо не хотели покупать психологическую литературу. У юноши даже возникло подозрение, что ему не рады. Однажды он шёл печальный после очередной не-сделки. И увидел весёлую свинью в тёплой луже. Взял камень и стал чесать свиную шею. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь в тот день его любил и благодарно хрюкал. Потому что скотоводы хрюкали неприязненно.
Дружбу мальчика и скотины заметил фермер. Он подошёл и сказал:
- Малыш, я куплю все твои книжки, потому что ты знаешь, как чесать свинью.

Так вот, Катя знала, как почесать байкера. Чел завёл своего ишака. Катя выслушала, покачала головой и сказала «ц-ц-ц».
Чел был растроган. Он подумал цитатой из Толстого – «откуда в этой русской барыньке такое понимание суровой норвежской души?» И не выдержал, позвал Катю кататься. Многие девчонки трусят ехать в темнеющий лес с бородатым мотоциклистом. Но Катя решила оставить приятное впечатление о русских женщинах. И сказала весело,- отворяйте ворота! Чел предупредил, чем выше скорость, тем держаться нужно крепче. Обними меня, бэби.

Когда они выезжали на дорогу, У Чела было счастливое лицо. Доверчивая Катя обнимала его за кожаную спину, мужчинам нравится такая диспозиция. А у Кати глаза были огромные и выражение такое:
– «Прощайте, маманя и люди добрые, сейчас я убьюся».

Когда они вернулись с прогулки, всё было наоборот. Катя светилась как космонавт Гагарин. А глаза байкера Чела выкатились, рот был приоткрыт и посинел. Он как бы хотел сказать,
- «Прощайте, дорогие друзья, дышать больше нечем».
Послушная Катя как тигровый питон всё сжимала и сжимала кольца своих объятий. Ей никто не сказал, что с торможением можно отпускать грудную клетку водителя. Она уже затянула Челу новую талию, в районе сосков. Ему бы хотелось немного воздуха. Но Катя считала что главное сейчас – безопасность пассажира. Конечно, потом её руки разжали. Байкер Чел с шумом всосал в себя половину норвежского кислорода.
Теперь он знает, что граниты, фьорды, - это вовсе даже не круто в сравнении с объятиями русских психологинь.

Я хотел заказать у Кати курс противо-ленивой терапии. Но боюсь, это окажется обычная русская жестокость: «вставай, иди работай» или «чего лежишь, дармоед». Вот и расскажите мне теперь, как вы боретесь с ленью. Предпочтительны методы, построенные на нежности и понимании.


О разных видах детства.




У девочки Лёли мама красавица, папа психолог, дедушка физик, второй дедушка антисемит. Сами видите, приличная семья. Мать архитектор, рожала для себя. Это был лучший её проект, глазки синенькие, косички всякие. В холле роддома их ждала счастливая родня. Встречающие построились свиньёй, как крестоносцы. Папы, мамы, тёти и прочая пехота. Они выучили Бенджамина Спока. Они знали, как растить и воспитывать что угодно. Каждый имел в кармане неприкосновенный памперс, кипячёную соску, парцетамол и зелёнку для коленок. Они уже построили дом в лесу, где сплошной кислород и ребёнок сможет дышать, даже если рот занят котлетой. Сами понимаете, тендер на прогулку с младенцем мать выиграла не сразу. Её не считали слабоумной, но и не доверяли.

И вот, однажды, на семейном совете решили, пусть всё-таки погуляет. Как-никак, мать. Заслужила.
Для прогулки всё приготовили. Коляску смазали, сличили метеосводки. Девочку завернули в одеяла всякие, стянули шарфом. Коляску установили в сторону природы, чтоб ехать только прямо. Матери сказали катать ребёнка взад-вперёд, смахивая слёзы умиления. И вот они ходили, ходили.
И вдруг коляска опрокинулась, ребёнок выкатился в траву, как какой-нибудь арбуз.


Расхристанная мать прибегает с дитём на руках. Коляску бросила. Голосит, плачет:
- Ребёнок ударилась и теперь вырастет дурой! И что же я за мать такая, ехидна!
И глазами просит, чтоб её казнили каким-нибудь жестоким способом.
Оба деда, физик и антисемит, муж психолог, бабушки, тёти, прочая пехота, любой скажет, коляски сами не падают. Это всё чьи-то кривые руки надо оторвать. На виноватую посмотрели стальными глазами, но промолчали. Мужчины помчались смущать врачей невиданными взятками. Женщины напоили мать валерьянкой, уложили в постель. И вот лежит она под раскрытым окном. И слышит Голоса.
- Внимание, едет коляска. Наезжает на камень. Ребёнок выпал. Где, где его голова? Опять едет. Опрокидывается. Где голова?

Она решила, что здравствуйте, дорогие паранойя и галлюцинации. И посмотрела в окно по привычке, оставшейся со времён психического здоровья. А там бабушки скрутили муляж ребёнка из тряпочек и ходят, роняют. Вместе с коляской. Грейпфрут в трудной роли детской головы. Пытаются определить, можно ли с такой матерью остаться дурой на всю жизнь.

Недавно я ночевал в том доме. Девочке Лёле уже шесть лет. Она сервировала стол и подписала каждую салфетку большими буквами: ЛЁЛЯ. Чтоб никто не сомневался, кто тут самая хозяйственная из женщин.

Я смотрел и думал. Вот у меня тоже дети. Девочка и девочка. Алика худая и всегда голодная. У неё такой интересный желудок, еда ловко пролетает, не задевая пищеварительных изгибов. Маша наоборот, может питаться одним лишь запахом от яблок. Мы живём в небольшой квартире рядом с автотрассой. Гости сразу видят, хозяйство ведёт мужчина под управлением детей. Занавесок у нас нет. В ванной их съел хомяк, в кухне сами передохли. В гостиной сохранились, но висят криво. Девочкам была нужна фата для свадеб. Однажды Алика поскакала навстречу единорогу прямо с занавеской на голове. От стены оторвалась штанга, упала на Машу, сломала корону. Так началась женская борьба за трон.
Я эту штангу прикручивал трижды, всё равно кривая. Пусть висит, как ей удобно.

По квартире бродит кот, источник уюта. Линяет. Зато видно, что не фонограмма.
И у нас есть кукольная коляска. Однажды Ляля забралась в неё, как шмель в колокольчик. И попросила отвезти в аэропорт. Игра называлась «быстрое такси». У Маши жёсткий стиль езды, кавказский, Алика вышла в повороте, и прямо в шкаф. Звук был, будто над тундрой зарокотал шаманский бубен. После аварии Лялю пожалели, подули в ушибленный лоб - и вот оно опять побежало расти и развиваться. Никаких издевательств над грейпфрутами, каскадёрских дебютов перловки. Ноль капель валерьянки растревоженному отцу.
По вечерам мы поём колыбельные песни. Соседка при этом стучит снизу. Ей кажется, у нас дискотека. В ритм не попала ни разу. Однажды она поймёт, что русские люди так энергично успокаиваются перед сном.